Сьюзан гибко подтянулась, перебросила через подоконник ногу,спрыгнула на пыльный пол гостиной и огляделась. В комнате воняло. Запах сочилсяиз стен почти видимыми миазмами. Она попыталась внушить себе, что пахнет простогнилой штукатуркой или скопившимся отсыревшим пометом устроивших гнезда заздешними сломанными обрешетками зверьков — сурков, крыс, может быть, даже енотаили двух. Но дело было более серьезным. Вонь животных не бывает такой густой,прочной и въевшейся. Этот смрад заставил Сьюзан подумать о слезах, рвоте,черноте.

— Э-эй, — тихо позвал Марк. Его руки затрепыхались надподоконником. — Помоги немножко.

Она высунулась из окна, подхватила мальчика подмышки итянула кверху, пока он не уцепился за подоконник. Потом Марк перебросил тело вдом. Ноги в кроссовках глухо стукнули о ковер, после чего в комнате сновавоцарилась тишина.

Они обнаружили, что, зачарованные молчанием, прислушиваютсяк нему. Казалось, нет даже того слабого высокого жужжания, каким звенит полнаятишина — звука, с которым лениво успокаиваются нервные окончания. Толькоогромное мертвое беззвучие да биение крови в висках.

И все равно оба понимали. Конечно. Они не одни.

2

— Пошли, — сказал Марк. — Осмотримся.

Он очень крепко стиснул кол и бросил на окно короткийтоскливый взгляд.

Сьюзан медленно направилась в коридор, мальчик пошел следом.Прямо за дверями оказался маленький столик, а на нем — книга. Марк взял ее.

— Слушай, — спросил он, — ты знаешь латынь?

— Немножко. Учила в колледже.

— Что это значит? — он показал ей переплет.

Сьюзан прочла вслух, лоб перерезала морщинка. Потом девушкапокачала головой:

— Не знаю.

Марк наугад раскрыл книгу и вздрогнул. На картинкеобнаженный мужчина держал выпотрошенное тело ребенка над чем-то, чего не быловидно. Мальчик вернул книгу на место, радуясь, что избавляется от нее(продолговатый переплет казался на ощупь тревожно знакомым), и они вместеотправились по коридору на кухню. Там тени были более заметны. Солнце ушло надругую половину дома.

— Чувствуешь, пахнет? — спросил Марк.

— Да.

— Тут воняет хуже, правда?

— Ага.

Марку вспомнилась мамина темная кладовка в их прежнем доме.Один раз там испортились три бушеля помидоров. Этот запах как две капли водынапоминал запах гниющих, разлагающихся овощей.

Сьюзан прошептала:

— Господи, как мне страшно.

Рука Марка нашла руку Сьюзан и крепко вцепилась в нее.

Линолеум на кухне был старым, зернистым, рваным, а подстарой фарфоровой раковиной — вытертым дочерна. Посреди кухни на большомисцарапанном столе стояла желтая тарелка с недоеденным сырым гамбургером. Рядомлежали нож и вилка.

Дверь в погреб была приоткрыта.

— Вот туда нам и надо, — сказал Марк.

— Ой, — слабо отозвалась Сьюзан.

Еле приоткрытая дверь совсем не пропускала в погреб свет.Казалось, голодные языки мрака лижут кухню, поджидая, чтобы пришла ночь ипозволила проглотить ее целиком. Эта четверть дюйма тьмы страшила скрытыми вней невыразимыми возможностями. Сьюзан беспомощно и неподвижно стояла рядом сМарком. Потом мальчик шагнул вперед, потянул открывшуюся дверь и на мгновениеостановился, глядя вниз. Девушка увидела, как дергается мышца у него подподбородком.

— По-моему… — начал он, но Сьюзан расслышала что-то за спинойи обернулась, вдруг почувствовав, что они сваляли дурака и уже слишком поздно.Это был Стрейкер. Он усмехался.

Марк обернулся, увидел и попытался пронырнуть у Стрейкера заспиной. Кулак Стрейкера врезался ему в подбородок, и больше мальчик ничего не узнал.

3

Марк пришел в себя, когда его несли вверх по лестнице, новела эта лестница не в погреб. Ощущения, что со всех сторон тебя окружаеткамень, не было, а воняло не так сильно. Марк позволил себе самую малостьприподнять веки, голова же по-прежнему вяло болталась на шее. Приближаласьлестничная площадка… второй этаж. Марк разглядел это вполне ясно. Солнце еще несело. А значит, оставалась хилая надежда.

Они достигли площадки, и вдруг руки, державшие мальчика,исчезли. Он тяжело грохнулся на пол, ударившись головой.

— Тебе не пришло в голову, что я понимаю, когда меня водятза нос, молодой человек? — спросил Стрейкер.

Глядя с полу, легко было дать ему все десять футов роста.Лысая голова поблескивала в сгущающемся полумраке с неброской элегантностью.Марк с растущим ужасом понял, что плечи обвивает веревка.

Он схватился за карман, где раньше лежала ракетница.

Стрейкер расхохотался, запрокинув голову.

— Я взял на себя смелость изъять пистолет, молодой человек.Мальчиков не следует допускать к оружию, в котором они не разбираются и равнымже образом не должно водить барышень в дома, куда вас не приглашали.

— Что вы сделали со Сьюзан Нортон?

Стрейкер улыбнулся.

— Я доставил ее туда, куда она желала отправиться, мальчикмой. В погреб. Позже, когда солнце зайдет, она встретится с тем, ради когопришла сюда. Ты и сам сведешь с ним знакомство — может быть, сегодня вечером,попозже, или завтра ночью. Конечно, он может отдать тебя девчонке, но мнекажется, он предпочтет заняться тобой сам. У девчонки найдутся свои друзья,среди которых, может статься, есть и такие же, как ты, любители лезть не в своедело.

Марк выбросил вперед обе ноги, целясь Стрейкеру впромежность, но тот текучим шагом балетного танцовщика отступил в сторону.Одновременно он сам дал Марку пинка, угодив точно по почкам.

Закусив губу, Марк скорчился на полу.

Стрейкер посмеивался.

— Давай, молодой человек. Ножками.

— Я… я не могу.

— Тогда ползком, — неумолимо сказал Стрейкер.

Второй пинок пришелся по крупной бедренной мышце. Былострашно больно, но Марк стиснул зубы и поднялся на колени, потом — на ноги.

Они прошли по коридору к двери в его дальнем конце. Остраяболь в почках унялась до ровной, ноющей.

— Что вы собираетесь со мной сделать?

— Спеленать, как индейку по весне, молодой человек. Позже,когда мой Хозяин пообщается с тобой, получишь свободу.